Кризис благосостояния 1998 — 1999 гг., последовавший за девальвацией рубля и скачком инфляции, затронул все стороны экономического положения населения — прежде всего доходы, потребление и сбережения. Кризис приобрел ряд черт, которые позволяют характеризовать его как определенный рубеж, разделяющий два крупных этапа в становлении новой российской модели благосостояния.

Первая: сжатие реальных доходов, одно из самых значительных за последнее десятилетие.
За первые семь месяцев объем реальных доходов сократился на 4,8% (июль 1998 г. к декабрю 1997 г., сезонность устранена), за следующие пять месяцев — еще на 24,1%.
Таким образом, возникла третья — после 1992-го и 1995 гг. — масштабная волна падения доходов населения. В целом за 1998 г. реальные доходы сократились на 14,6% (к среднему уровню 1997 г.), что составляет почти половину от их общего снижения за 1992 — 1997 гг. Сжатие реальных доходов продолжилось и в 1999 г. — по оценке на 15%.
Этим финансовые потери населения далеко не исчерпываются. Дополнительный урон оно понесло от инфляционного налога, обусловленного обесценением накопленных рублевых активов — депозитов и ценных бумаг — в связи с новым скачком цен. С указом данного фактора спад реальных располагаемых доходов в 1998 г. был еще более значительным, достигнув 20%. Если за первые семь месяцев 1998 г. при низких темпах роста цен инфляционный налог по отношению к располагаемым доходам составил 6%, то за следующие пять месяцев — 14%. В 1999 г., когда инфляционная волна спала, уровень инфляционного налога снизился до 8,5% располагаемых доходов.

Вторая: сокращение доходов всех основных социальных групп: лиц наемного труда, пенсионеров, предпринимателей и других.
Особенностью падения реальных доходов в 1998 — 1999 гг. стал его фронтальный характер. Кризис затронул, хотя и в различной степени, практически все основные элементы доходов — оплату труда, социальные трансферты, предпринимательские доходы, доходы от собственности.
Прежде всего кризис отразился на доходах наемных работников. Фактический отказ предприятий и государства от адекватной индексации заработной платы обусловил ее сжатие в реальном выражении на 37% (декабрь 1998 г. к июлю 1998 г., сезонность устранена). Восстановительный рост реальной оплаты труда в течение 1999 г. (на 13-14%, декабрь к декабрю) оказался несопоставим с ее сжатием в предшествующий период. В итоге среднегодовой уровень реальной оплаты труда в 1999 г. оказался почти на треть меньше, чем в 1997 г.
Наиболее болезненно кризис 17 августа затронул пенсионеров и других лиц, получающих социальные трансферты. Средний размер назначенной месячной пенсии в реальном выражении сократился за 1998 г. (декабрь к декабрю) на 40%, за 1999 г. — еще на 5%. Среднегодовой уровень полученных социальных трансфертов в реальном выражении составил в 1999 г. лишь немногим более половины к уровню 1997 г.
Кризис сократил в 1998 — 1999 гг. и доходы предпринимателей. Реальный объем предпринимательских доходов и доходов от собственности снизился на 16%. В итоге предприниматели оказались наименее пострадавшей от кризиса социальной группой. Это проявилось в повышении доли предпринимательских доходов в совокупных денежных доходах населения — с 35-38% в 1997 — 1998 гг. до 41% в 1999 г.

Третья: рост бедности, проявившийся в ухудшении соотношения доходов основных социальных групп с прожиточным минимумом.
Падение реальных доходов сопровождалось обеднением населения. Инфляционный рост уровня прожиточного минимума в 1998 г. составил, по официальным данным, 1,7 раза (декабрь к декабрю), в 1999 г. — еще 1,3 раза, в то время как номинальные среднедушевые доходы за два года возросли всего в 1,6 раза.
В результате резко ухудшилось соотношение среднедушевых доходов и стоимости минимального набора товаров и услуг. Так, если до августа 1998 г. средняя заработная плата перекрывала прожиточный минимум трудоспособного населения более чем в 2 раза, то после кризиса до декабря 1999 г. — только в 1,6 раза. При этом к концу 1999 г. в отраслях социальной сферы (здравоохранение, образование, культура) оплата труда оказалась ниже прожиточного минимума на 8-9%. Уровень пенсий к концу 1999 г. составил менее 80% стоимости прожиточного минимума пенсионеров.

Четвертая: сжатие покупательной способности населения, обусловившее резкое сокращение потребления.
Одна из особенностей предкризисного периода состояла в том, что падение реальных доходов населения не сопровождалось значительным снижением его расходов на товары и услуги. В 1992 — 1997 гг., по официальным данным, реальные располагаемые доходы сократились на 38%, в то время как розничный товарооборот — лишь на 6%. Такая же картина наблюдалась и накануне кризиса. Хотя, как было отмечено, за первые семь месяцев 1998 г. реальные доходы снизились на 4,8%, оборот розничной торговли сократился лишь на 3,6%.
Ситуация резко изменилась после 17 августа. Обвальное падение реальных доходов остро отразилось на покупательной способности населения. За август-декабрь 1998 г. оборот розничной торговли с учетом сезонного фактора снизился на 11,4%. Слабый восстановительный рост объемов товарооборота наметился лишь во второй половине 1999 г. Соответственно среднегодовой оборот розничной торговли в реальном выражении оказался в 1999 г. на 12% ниже, чем в 1997 г.
Сокращение розничного товарооборота отражает в себе такой крупномасштабный спад потребления, который не имеет аналогов за последние десятилетия, включая период «шоковой терапии». За все шесть лет реформ, предшествующих кризису 1998 г., конечное потребление домашних хозяйств упало на 14% (по официальным данным, на 1%), а всего за два последних года — на 10-11%.

Пятая: снижение нормы накопления и реального объема сбережений.
Как и в период «шоковой терапии» 1992 г., кризис благосостояния сопровождался крупномасштабным сокращением сбережений населения. В 1998 г. их объем в реальном выражении упал почти вдвое, а в 1999 г. возрос всего на 13%. Это было обусловлено как падением нормы накопления, так и высокой инфляцией, вызвавшей обеспечение их общего объема.
С одной стороны, развертывание банковско-финансового кризиса на фоне падения реальных доходов и скачка инфляции сопровождалось переориентацией поведения населения с накопления на текущее потребление. Норма потребления возросла с 81% денежных доходов в 1996 — 1997 гг. до 92% в 1998 — 1999 гг.
Это привело к сильному сужению пространства для накопления. Общая величина нормы накопления включая как рублевые, так и валютные активы) существенно снизилась. Если в 1997 г. она составляла 8,8%, то в 1998 г. стала отрицательной (-2,4%), причем самые низкие значения имела с августа по ноябрь. В 1999 г. склонность населения к сбережению стала постепенно восстанавливаться, однако общая норма только по отношению к рублевым накоплениям остается еще очень низкой (-3,6%).
С другой стороны, скачок цен и валютного курса доллара привели к резкому инфляционному обесценению уже накопленных сбережений (рублевых активов). Анализ показывает, что во втором полугодии 1998 г. действие этого фактора обусловило около 85% общего снижения накопления, и лишь 15% приходится на другой фактор (уменьшение нормы накопления). В 1999 г. ситуация радикально изменилась: норма накопления стала постепенно восстанавливаться, в то время как инфляция продолжала противодействовать росту сбережений в реальном выражении.

Седьмая: значительное ухудшение субъективных оценок уровня благосостояния населения.
Кризис благосостояния негативно отразился как на восприятии населением своего материального положения, так и на оценках его адаптированности к новым, ухудшившимся условиям жизни. Доля тех, кто считает материальное положение своей семьи плохим и очень плохим, возросла с 50-55% в предкризисный период до 55-65% после кризиса. Одновременно доля тех, кто считает, что терпеть свое положение невозможно, стабилизировалась на уровне 45-50% (в предкризисный период находилась в пределах 35-40%). Следует отметить, что данный показатель достаточно точно отражает долю населения, находящегося за чертой бедности - с доходами ниже прожиточного минимума.
Отмеченные черты кризиса уровня жизни свидетельствуют о том, что в 1998 — 1999 гг. российское общество испытало сильнейшее социальное потрясение. В ряде аспектов оно оказалось сопоставимо с «шоковой терапией» 1992 г. Такая встряска не могла не затронуть базовые элементы модели благосостояния, сложившейся в России в период реформ.

Зона обеспеченности и зона бедности
Обвальное — более чем на треть — падение реальных доходов в 1992 — 1997 гг. сопровождалось резким расслоением населения по уровню благосостояния. По сравнению с дореформенным периодом разрыв среднедушевых доходов 10% наиболее и наименее обеспеченного населения увеличился вчетверо. В 1996-1997 гг. эти показатели стали различаться в 16-17 раз. Соответствующий разрыв в потребительских расходах составил 15 раз, в том числе в потреблении продуктов питания (по калорийности рациона и содержанию белков животного происхождения) — 2-2,5 раза, услуг — 20-21 раз, непродовольственных товаров — 40 раз.
Экономическое расслоение населения проявилось в образовании двух неравных социальных анклавов — зоны обеспеченности и зоны бедности.
Зона обеспеченности охватывала социальные прослойки, в которых потребление сохранилось или увеличилось относительно дореформенного уровня. Они стали основой для формирования российского среднего класса. К середине 90-х гг. данные социально-экономические группы включали около 30 млн. человек, или пятую часть населения. Из них 8-10 млн. человек практически достигли западных стандартов потребления продуктов питания, предметов гардероба, товар бытового и хозяйственного назначения, услуг.
По профессиональной принадлежности средний класс включал преимущественно служащих и руководителей среднего и высшего звена, предпринимателей и часть наемных работников банков, торговых фирм и компаний — тех предприятии, которые смогли успешно адаптироваться к рыночным условиям.
Потребление среднего класса заметно превышало средний российский уровень. Для данной группы характерен качественный рацион питания, обеспечивающий среднедушевое потребление 46-48 г белков животного происхождения и 2800-3000 ккал в сутки. Расходы на продовольствие (включая алкогольные напитки) в общем объеме потребительских расходов не превышали трети. На долю российского среднего класса приходилось до половины приобретений капитальных благ (автомобилей, мебели, товаров длительного пользования), 56% платных услуг (1996 г.). Он выступал основным субъектом формирования сбережений (около 70% общего объема).
Зона бедности охватывала социальные слои, в которых среднедушевые доходы не покрывали прожиточный минимум. Накануне кризиса 1998 г. эта часть населения насчитывала почти 60 млн. человек, т.е. 40% всех жителей страны. При этом доходы 7-8 млн. человек находились ниже стоимости минимальной продовольственной корзины, что соответствует критерию нищеты.
Основными источниками денежных ресурсов являлись оплата труда (60-65% денежных доходов) и социальные трансферты (около 25% денежных доходов).
Потребление малообеспеченных характеризовалось крайне низкими стандартами. Подавляющая часть денежных ресурсов шла на покупку товаров первой необходимости, достигающей в данной группе трех четвертей доходов. Сбережения составляли малозначимую величину — 4% денежных доходов.
Такая структура расходов отражала существенную напряженность в воспроизводстве минимального уровня благосостояния. Группа малообеспеченных была вынуждена экономить не только на товарах длительного пользования и одежде, но и на продуктах питания.

Поддержка со стороны предприятий «избыточной занятости»
Одним из ключевых факторов устойчивости российской модели благосостояния было нерыночное поведение предприятий, направленное на поддержание численности занятых. В то время как объем производства (ВВП) сократился в 1992 — 1997 гг. на 36%, численность наемных работников снизилась лишь на 17%. По опросам руководителей предприятий, доля избыточных занятых оценивалась в 1995-1996 гг. в 25%.
Предприятия практически взяли на себя функцию социальной поддержки, перераспределяя в пользу населения часть произведенной добавленной стоимости. Заработная плата выполняла не только экономические функции, но и играла роль социального пособия. Несмотря на общий низкий уровень заработной платы «избыточно занятых», дополнительные выплаты в форме оплаты труда достигли к 1998 г. 9-10% ВВП (16-18% денежных доходов населения). Соответственно доля оплаты труда наемных работников в валовом продукте экономики возросла с 18% в 1992 г. до 28% в 1997 — 1998 гг.
Кроме того, как показывают расчеты, сокращение численности занятых из-за свертывания производства привело бы к тому, что в 1998 г. уровень безработицы в России составил бы не 10-11%, а 25-30% экономически активного населения.

Устойчивость российской модели благосостояния обеспечивалась также тем, что значительная часть жизненно важных социальных услуг оставалась фактически выведенной за рамки рыночных расходов населения. Сохранились, хотя и в урезанном виде, общедоступность услуг образования и здравоохранения, низкая стоимость жилищно-коммунальных услуг. По данным Госкомстата РФ, объем расходов на конечное потребление государственных учреждений, оказывающих социальные услуги, за годы реформ в реальном выражении практически не сократился (1992 — 1997: -0,2%). Соответственно по доле в ВВП эти расходы возросли с 6,5% в 1991 г. до 9,7% в 1997 г.
В предкризисный период государство (бюджет и внебюджетные фонды) оставалось основным субъектом финансирования важнейших социальных отраслей. Его доля в обеспечении расходов на жилищно-коммунальное хозяйство, образование и здравоохранение составляла 60-80%.
Это позволило существенно снизить экономическую нагрузку на доходы населения прежде всего в «зоне бедности». Домашние хозяйства покрывали менее 30% текущих расходов на жилищно-коммунальное хозяйство и 10-12% на услуги образования и здравоохранения. Социальные услуги, финансируемые государством, в 1996-1997 гг. составляли 21-22% по отношению к доходам населения — даже больше, чем в дореформенный период.

Долговой кризис 1998 г. и девальвация рубля оказали разрушительное воздействие на и без того хрупкую российскую модель благосостояния. С одной стороны, падение реальных доходов резко изменило экономическое положение как среднего класса, так и бедных слоев населения. С другой — сузилась ресурсная база, с помощью которой обеспечивалось функционирование сложившейся к середине 90-х гг. модели благосостояния. Девальвация рубля привела к ограничению потребительского импорта, далеко не полностью компенсируемому отечественным производством. Дефолт подвел черту под долговым финансированием социальных расходов государства. Все это свидетельствует о том, что начался переход к новой модели благосостояния, с другими количественными и качественными характеристиками.